О фото и знакомых
Фотография, где у меня мальчик на плечах, попала на рекламу фонда. Ее разместили в метро со слоганом "Волонтер - это обычный человек, только счастливый". Это случайный кадр. Был мой третий или пятый раз в Песочке (НМИЦ онкологии имени Н.Н. Петрова в поселке Песочный). Ездил туда с фотоаппаратом, но Саша Эйдинова, руководитель волонтерского отдела, знала, что я хочу не только фотографировать.
Тот кадр она сама сняла на мой фотоаппарат. На плечах у меня замечательный мальчик Матвей - он с характером, смышленый. Мы с ним виделись не первый раз, дурачились, и он вдруг залез ко мне на спину. Есть еще второй кадр, где я с Матвеем, а рядом с нами - мальчик Илья, которого несет на плечах бабушка. Этот снимок использовался на платформе Global Giving. Я очень удивился, когда узнал, что эти кадры собрали столько просмотров. В первый месяц в сентябре, увидев рекламу в метро, на волонтерский тренинг пришло больше 20 человек - больше, чем через другие каналы. После того, как появилась реклама в метро, мне стали писать друзья, знакомые. Бывает, что разговор с заказчиками о ней заходит. Некоторые из них говорят, что, увидев ту рекламу, зашли на сайт фонда.

О съемках подопечных
Параллельно с больничным волонтерством я снимаю подопечных для фотопроекта "Какаду", снимаю их в фотостудиях и в больницах. Иногда люди жутко стесняются, ведь их внешность меняется. Это может быть тяжело. Но когда идет какой-нибудь процесс, например, мастер-класс, то это почти обычный репортаж: думаешь о нужных ракурсах.

Однажды ездил в онкоцентр снимать концерт вибрафониста Алексея Чижика, организованный "АдВитой". Когда выступление закончилось, многие слушатели стали подходить к Чижику, задавать вопросы, играть на вибрафоне, с горящими глазами перечислять, какие им нравятся жанры, композиторы. Оказалось, что общение с музыкантом для пациентов едва ли не важнее, чем сам концерт.

О фотографии
В пятом классе я пошел во Дворец творчества юных, в фотостудию "Силуэт". Пленочка, растворы, красная комната - все это было. Отходил два года и ушел - не получалось с технической составляющей. Но фотографию я не забросил - фотографировал для себя. Окончил Университет, и ребята позвали фотографировать недвижимость. Через два года я решил еще походить на курсы. А с 2014 года я уже плотно работаю.

Мне очень нравится стрит-фотография - уличная фотография. Когда я впервые поехал за границу, в Лондон, то постоянно снимал там людей. Сходил на выставку стрит-фотографии от Картье-Брессона до наших дней. Понял, что, на самом деле, мне всегда, еще со школы, нравилось снимать какие-то моменты на улице. Это не пейзаж, не модель, которая сидит и ждет тебя, это компоненты, которые вдруг сложились, а ты успел или не успел. У нас, в России, лучше фотографировать человека так, чтобы он не заметил, или улыбаться, показывать доброжелательность.

Я, вообще-то, социолог по образованию, моя специальность - экономическая социология, управление персоналом, кадры. Но мне это никогда не нравилось. Раньше думал: "Побалуюсь фотографией и пойду на нормальную работу. Все равно придется". Но пока не приходится.

По работе я снимаю недвижимость, интерьеры - квартиры на аренду, на продажу, коммерческие клиники. Тихо, спокойно, без людей. Бывают репортажи, портреты, свадьбы, но не часто. Свадьба - это очень нервное мероприятие. Ты с главными его участниками находишься постоянно, и тебе невыгодно, чтобы они нервничали, конфликтовали между собой или с гостями. Бывает, что день пошел наперекосяк, а ты придумал, что с этим можно сделать, и настроение у всех не упало в конец, а может, все даже довольны остались.

Чаще всего я снимаю все-таки недвижимость. Стены не разговаривают, нервы не треплют, на конфликт не идут. Ездишь по квартирам, смотришь, как люди живут, как там ремонт сделан, как они там все обставляют, уют создают. Что-то наблюдаешь - интересно.

С детским хосписом я познакомился довольно давно – около пяти лет назад. Тогда в приходе нашего храма Святой Троицы в Хохлах проводился сбор средств на лечение подопечных хосписа Насти Терлецкой и Маржаны Садыковой. Помню, как приезжал к ним в помещение Первого московского хосписа на Спортивной, где они тогда располагались. В то время нельзя было и предположить, до каких масштабов вырастет этот небольшой благотворительный проект всего за несколько лет. Удивительно, какую гору сумели сдвинуть несколько хрупких девушек за столь короткий срок. Ведь сейчас Дом с маяком помогает уже сотням детей и объединяет в этом добром деле тысячи (если не десятки тысяч) помощников и благотворителей.

Несколько лет назад в нашем храме стали проводиться специализированные литургии для пациентов хосписа и их родителей. Дело это очень нужное, поскольку отнюдь не во всех храмах есть условия для участия в богослужениях людей с ограниченными возможностями, а тем более – детей. Многие наши прихожане помогают в организации этих богослужений, в том числе, в доставке детей в храм на своих автомобилях. Я тоже стал подвозить детишек и их родителей.

Через некоторое время сотрудники Дома с маяком пригласили меня на встречу авто-волонтеров, где я узнал, что в фейсбуке есть группа «Автопомощь», в которой координаторы размещают информацию о потребностях хосписа в доставке детей к врачам, в больницы и на всякие спортивные, развлекательные, и прочие нужные мероприятия. С тех пор я и стал иногда участвовать этом радостном деле.

Пытаюсь брать заявки, когда позволяют обстоятельства, и удается побороть свою лень. Приблизительно раз в три недели.

Что меня мотивирует на помощь? Наверное, это можно назвать «разумным эгоизмом», но не в том смысле, который вкладывал в это понятие Чернышевский. Ведь человек может стать человеком в полной мере только тогда, когда делает что-то для других. «Блаженнее давать, нежели принимать» – эта потребность заложена в нас Создателем, хотя, конечно, и не является самоочевидной. Жил когда-то в Москве врач Федор (Фридрих) Гааз, приехавший из Германии в начале позапрошлого века. Всю свою жизнь он посвятил облегчению участи заключенных, неимущих и больных. Его знали по всей России и называли «святым доктором». Ему принадлежат слова «спешите делать добро». Это не некий отвлеченный моральный принцип, а скорее – жизненный рецепт «святого доктора» для каждого из нас. И это, конечно, не повод для тщеславия. Довольно глупо будет выглядеть больной, который гордится, тем, что выполняет предписания врача..

Еще одним важным, на мой взгляд, моментом является то, что Дом с маяком это действительно не про смерть, а про жизнь. Признаюсь, мне было несколько боязно начинать общаться с неизлечимо больными детьми и их семьями, но, к своему удивлению, я ни разу не столкнулся с каким-то беспросветным горем или отчаянием. Наоборот, общаясь с пациентами хосписа и их родителями, видишь, насколько они умеют ценить каждое мгновение жизни и принимают его радостно и с благодарностью. Этому умению, думаю, стоит поучиться любому физически здоровому человеку.

Так что, помощь хоспису я воспринимаю не как выполнение какого-то долга или заслугу, а как одну из замечательных возможностей, предоставленных мне Богом.

О решении
К волонтерству меня привела не какая-то личная история. Для меня это было осознанное решение. Однажды я прочитал большую статью Лены Грачевой (административный директор фонда AdVita) на сайте Meduza. Эта статья мне запомнилась, впечатлила. Я подумал: надо пойти в волонтеры. Я работаю программистом, мне не хватает общения с людьми, общения с детьми – своих детей нет пока. Сидим мы на работе, молчим себе, разговариваем на свои программистские темы. Это здорово, интересно, но мне не хватает активного взаимодействия с людьми.

Об интересах
В волонтерской анкете было много-много разных пунктов – "чем вы хотите заниматься, что вам интересно". В первую очередь я отмечал, что готов проводить уроки для подопечных фонда, которые находятся в больнице, – уроки по математике, по физике. Отмечал и проведение акций. Во время учебы я подрабатывал аниматором на корпоративах, у меня был опыт общения и участия в мероприятиях. Но я был готов, что мне подскажут, какие еще формы волонтерства есть. Собственно, так и вышло.

О музыке в хосписах

В хосписах у нас были мероприятия в двух форматах. Первый - это помощь по хозяйству: покрасить забор, убрать листья с территории, привести в порядок клумбы, покрасить поребрики. А второй формат – концерты и пикники. Мы жарим шашлыки, разливаем вино. Все это происходит на улице. Туда выходят не только пациенты, но и их родственники, и сотрудники хосписа. Общение с подопечными там во многом протекает, как на взрослом отделении онкоцентра, куда я тоже ездил. Но центром происходящего становится не мастер-класс, а музыка, шашлыки, вино-чай. Приезжают профессиональные музыканты, отлично играют, их приятно слушать. А потом мы сами достаем гитару,поем песни вместе с пациентами. И это здорово, что мы помогаем людям отвлечься от болезни. Играю, например, «Непогода нынче в моде». Часто пою Окуджаву – он приятный, поэтичный. Тут важно подобрать такой репертуар, чтобы он был на слуху и приятен сразу многим. Приходят люди разного возраста, разных музыкальных предпочтений. Важно подобрать что-то универсальное.

О знакомых
Я, конечно, рассказываю о волонтерстве, ВКонакте что-то пишу. Реагируют в основном так: "Здорово, молодец, круто, очень правильно". С подозрением никто не относится. Я работаю программистом, а это специфическая, рафинированная среда. С одним знакомым из института я говорил как-то о фонде, и он проникся, стал жертвовать, благотвортельные сувениры покупал в «Легко-Легко» для коллег, подарки. Но волонтерить не пошел. А кто-то да, пытается понемножку: записывается на волонтерские встречи, участвует в мероприятиях.

О стереотипах
Мне кажется, просто есть стереотип мужского поведения. Считается что поддержка, участие, занятия с детьми – это больше женское дело. Но на той же реабилитационной программе всегда находятся мальчишки, которые хотят пообщаться с мужчинами. Волонтер - это не отец, не дядя, это посторонний человек, который с ними общается на равных, которому с ними интересно, и на это всегда большой запрос.

Об отдыхе
Классная перезагрузка у меня – работа. Она совершенно не похожа на волонтерский опыт. Я сижу спокойно, размеренно, разрабатываю какую-то систему. Это требует внимательности, спокойствия, никто не дергает. Такая нагрузка исключает общение, исключает этику. Сидишь и спокойно размышляешь. Мне нравится моя работа, мне нравится программированием заниматься, но это совершенно другая часть моей жизни. Это как тренировать руки и тренировать ноги - разные занятия.

Практически вся моя благотворительность заключается в нескольких посильных рекуррентных платежах и в помощи Кате Бермант (фонд «Детские сердца»), когда нужно что-нибудь перевезти, у меня большая машина. Я жертвую в пользу «Детских сердец», «Руси сидящей», Фонда борьбы с коррупцией и Таких дел (Нужна помощь). Почему? Например, «Русь сидящая» - их деятельность у меня вызывает одобрение, я рад им помочь. Когда приходит смс-уведомление, что у меня с карты списано 100 рублей туда-то, я испытываю чувства типа «окей, давайте, ребята!».
А когда физически помогаю, какой-нибудь благотворительный базар, в 12 часов ночи закончили собирать и разошлись – я чувствую удовлетворение от того, что успели сделать, удовольствие от времени, проведенного с друзьями. Что там на следующий день происходит, мне даже и неинтересно.

Вообще к участию в благотворительности меня подтолкнули друзья. Но так стратегически, как Катя Бермант, с таким неотпускающим желанием волонтерить мало кто способен. В этом смысле благотворительность – специальная надстройка в моем сознании, которая не вырастает сама по себе, которую надо осознать и встроить в картину мира. Соответственно это не очень сильно распространено. И здесь, мне представляется, недоработка идеологов благотворительности в том числе.
Вот художник Таня Задорожная в интересах Кати рисует картинки, у которых лозунг - «дайте денег». Собственно, текущее поколение благотворителей сосредоточено на этом уровне задач. Например, задача Кати – набрать деньги, чтобы сделать операции детям. Да, пользуясь навыками не страха, а призвания к гуманности, что-то ты извлечешь из людей, доведя их до определенного уровня досады. Это то же самое, что мы испытываем в вагоне электрички, когда даем милостыню, только более профессионально оформленное. И это неправильно построенная работа.

Несколько лет у меня была работа, которая мне совсем не нравилась, не приносила никакого удовольствия. Поскольку мне сложно даются перемены, то я долго держался, до того момента, когда мой организм сказал: «Хватит!». Мне пришлось обратиться к психотерапевту, и в общении с ней я понял, что мне пора менять работу. Тогда я впервые серьезно задумался о благотворительности. Я очень мало знал про эту сферу, но решил, что это может быть то, что я ищу - работа со смыслом. В «Ночлежке» работала моя знакомая, я стал волонтером, участвовал в работе над разными акциями и мероприятиями, помогал в организации доставки хлеба для бездомных из «Буше». Через год меня пригласили работать специалистом по социальной работе.

Конечно, в моей работе есть сложности. Сложно, когда человеку нужна помощь, он готов ее получить, но ты не можешь помочь, потому что у организации не хватает на это ресурсов и возможностей.
Еще мне было сложно оставить за человеком право делать самостоятельный выбор, даже если этот выбор, как мне кажется, ухудшает его жизненную ситуацию. Я испытываю большое количество эмоций на работе – начиная от восторга и заканчивая злостью и раздражением. Но положительные эмоции на данный момент преобладают.