ДОМА ЛУЧШЕ
Проект «Благополучие семей с детьми: новый вектор семейной политики» начал в Карелии процесс по деинституционализации детских домов.
Как менялась система опеки в республике, истории детей и их семей — в спецпроекте БФ «КАФ» и журнала «Филантроп»
Как менялась система опеки в республике, истории детей и их семей — в спецпроекте БФ «КАФ» и журнала «Филантроп»
Проект «Благополучие семей с детьми: новый вектор семейной политики»
Настоящая защита прав детей состоит в том, чтобы не давать им оказываться в интернатной системе. В последние годы об этом говорят все чаще, и примеров становится все больше.
Один из них — проект «Благополучие семей с детьми: новый вектор семейной политики», который был запущен в Карелии в июне 2017-го и продлился два с половиной года. За это время в десятках конкретных семей и во всей системе защиты детей, что крайне важно, произошли серьезные позитивные изменения.
8 ноября 2019 года Совет при Правительстве республики Карелия утвердил План действий по развитию социальной защиты детей, находящихся в трудной жизненной ситуации. В нем закреплен курс на деинституционализацию.
Один из них — проект «Благополучие семей с детьми: новый вектор семейной политики», который был запущен в Карелии в июне 2017-го и продлился два с половиной года. За это время в десятках конкретных семей и во всей системе защиты детей, что крайне важно, произошли серьезные позитивные изменения.
8 ноября 2019 года Совет при Правительстве республики Карелия утвердил План действий по развитию социальной защиты детей, находящихся в трудной жизненной ситуации. В нем закреплен курс на деинституционализацию.
В 2017 году
был запущен проект «Благополучие семей с детьми: новый вектор семейной политики», который продлился 2,5 года
Более 50 детей
стали участниками программы
В 2019 году
в Кондопоге открылся Центр, где родители могут бы получить консультацию по вопросу воспитания ребенка.
9 кризисных семей с 15 детьми
полтора года участвовали в проекте. В итоге все дети остались в семьях и не были переданы в ДДИ и интернаты.
Один из главных идеологов проекта, инициатор изменений в системе помощи семье и детям Карелии – Галина Федоровна Григорьева, председатель правления КРОО «Служба социальной реабилитации "Возрождение"» (Галина Федоровна скончалась в сентябре 2020 года - примечание редакции). У Григорьевой почти тридцатилетний опыт работы в сфере образования и защиты прав детей. Она работала начальником отдела по защите детей и специальному образования Министерства образования Карелии, много лет сотрудничала с Центральным союзом защиты детей Финляндии, была первым Уполномоченным по правам ребенка в республике с 2007 по 2010 годы. Выйдя в отставку с госслужбы, организовала «Возрождение» и продолжила заниматься темой защиты детей.
Редакция журнала «Филантроп» посвящает этот материал ее памяти.
Редакция журнала «Филантроп» посвящает этот материал ее памяти.
История проекта
«В 1994 году у нас был совместный проект по теме защиты детей на трех территориях – Карелия, Финляндия и Эстония. Тогда в представлении российских специалистов для этого существовали детские дома. Финляндия к тому времени ушла далеко вперед от этого видения, а Эстония находилась в переходном периоде», — рассказывала Галина Григорьева в декабре 2019 года.
В 2010 году Петрозаводск присоединился к глобальной инициативе Детского фонда ООН (ЮНИСЕФ) «Города, доброжелательные к детям». Ключевой принцип партнерства — решения, касающиеся детей, должны приниматься с участием самих детей. С этого года в Петрозаводске начали измерять детское благополучие через изучение субъективного опыта ребенка.
В 2010-2011 годах, по словам нынешнего Уполномоченного по правам ребенка в Карелии Геннадия Сараева, в Карелии начала развиваться служба приемных семей, и к этой работе активно подключились НКО. В 2014 году на федеральном уровне было принято Постановление №481, с которого началась реформа сиротских учреждений. Оно предписывало считать размещение ребенка в учреждении временной мерой и либо работать с кровной семьей, либо устраивать его в приемную. А в 2016 году в Карелии произошла реформа детских домов – их передали из системы образования в систему соцзащиты. Было создано 9 Центров помощи детям, оставшимся без попечения родителей (ЦПД). На них приходилось порядка 500 детей.
В 2017 году Карелия вступила в благотворительную программу «Семья для ребенка», которую БФ "КАФ" реализовывал совместно с фондом Джоан Роулинг LUMOS и Институтом развития семейного устройства. Благодаря ей в ЦПД началась отработка нового, заложенного Постановлением подхода. В рамках этой программы и был запущен проект «Благополучие семей с детьми: новый вектор семейной политики», поддержанный Министерством социальной защиты Карелии. Бюджет проекта составлял 10 тысяч евро в год.
Галина Григорьева вспоминала трудности, с которыми команда столкнулась перед запуском: отсутствовало планирование по деинституционализации на всех уровнях, не было специалистов по оценке благополучия детей, которые могли бы заниматься размещением ребенка в семью. Не было (и по-прежнему нет) закона, который направил бы ресурсы не в учреждение, а в семью для ее поддержки.
Научной основой для проекта стала разработанная фондом LUMOS теория деинституционализации. Опираясь на нее, еще до начала проекта в 2017 году эксперты фонда вместе со специалистами «Возрождения» разработали стратегический план действий по развитию системы защиты детей в Карелии на пять лет с бюджетом 560 миллионов рублей.
Пилотным Центром помощи детям, подопечных которого нужно было возвращать в кровные или устраивать в приемные семьи, была выбрана «Надежда» в Кондопоге. Галина Григорьева настояла на том, чтобы запустить проект не в более благополучных небольших поселках, где стационарные сиротские учреждения к тому времени уже были закрыты, а во втором по численности населения городе в республике. «Я знала, что будет тяжело, я говорила сразу: «Если у нас получится здесь, получится везде!». И у нас получилось!» – рассказывала Григорьева.
В проекте использовались технологии фонда LUMOS. В рамках технологии «Работа со случаем» была сформирована группа из 30 детей, чьи родители были лишены прав, – воспитанников Центра помощи детям. Благодаря проекту троих детей удалось вернуть в кровную семью, еще восьмерым нашли замещающие, а для 17-летней девушки была организована семейно-воспитательная группа. Еще 10 человек прошли программу социальной инклюзии. Двое молодых людей, которым уже исполнилось 18, учатся в колледжах. В стационаре оставалось лишь шестеро — им нужна была реабилитация в связи с зависимостями.
Проведением комплексной стандартизированной оценки 30 институционализированных детей и их семей занимались эксперты проекта – социальный педагог Светлана Хлебус и психолог Наталья Полканова. Оценка состояла из нескольких шагов-модулей. На основании заполненных документов составлялась оценка: положительные стороны ребенка и семьи, на которые можно опереться, и возможные риски при возвращении ребенка в биологическую семью или при поиске приемных родителей. Затем составлялся план размещения ребенка.
В рамках технологии «Переезд в мой новый дом» в группу набрали 9 семей с 15 детьми, где был риск, что у родителей этих детей отберут. Полтора года социальной работы нового образца дали свои плоды: все дети остались в семьях.
Кроме того, применялась технология «МРГ: межведомственная рабочая группа». На проекте в МРГ входили эксперты проекта, его руководитель, специалисты Центра помощи детям, специалисты школы, в которой учится ребенок, родители или родственники, и сам ребенок. На МРГ обсуждалось, как кто видит дальнейшую судьбу конкретного ребенка, включая его самого.
На средства проекта учились, повышали квалификацию специалисты комиссии по делам несовершеннолетних, Центров помощи детям и органов опеки. Также деньги были потрачены на открытие полустационарного отделения ЦПД в Кондопоге и на помощь семьям – ремонт и покупку мебели. Ведь даже небольших сумм может быть достаточно для того, чтобы привести дом в порядок и вернуть ребенка в семью.
«В 1994 году у нас был совместный проект по теме защиты детей на трех территориях – Карелия, Финляндия и Эстония. Тогда в представлении российских специалистов для этого существовали детские дома. Финляндия к тому времени ушла далеко вперед от этого видения, а Эстония находилась в переходном периоде», — рассказывала Галина Григорьева в декабре 2019 года.
В 2010 году Петрозаводск присоединился к глобальной инициативе Детского фонда ООН (ЮНИСЕФ) «Города, доброжелательные к детям». Ключевой принцип партнерства — решения, касающиеся детей, должны приниматься с участием самих детей. С этого года в Петрозаводске начали измерять детское благополучие через изучение субъективного опыта ребенка.
В 2010-2011 годах, по словам нынешнего Уполномоченного по правам ребенка в Карелии Геннадия Сараева, в Карелии начала развиваться служба приемных семей, и к этой работе активно подключились НКО. В 2014 году на федеральном уровне было принято Постановление №481, с которого началась реформа сиротских учреждений. Оно предписывало считать размещение ребенка в учреждении временной мерой и либо работать с кровной семьей, либо устраивать его в приемную. А в 2016 году в Карелии произошла реформа детских домов – их передали из системы образования в систему соцзащиты. Было создано 9 Центров помощи детям, оставшимся без попечения родителей (ЦПД). На них приходилось порядка 500 детей.
В 2017 году Карелия вступила в благотворительную программу «Семья для ребенка», которую БФ "КАФ" реализовывал совместно с фондом Джоан Роулинг LUMOS и Институтом развития семейного устройства. Благодаря ей в ЦПД началась отработка нового, заложенного Постановлением подхода. В рамках этой программы и был запущен проект «Благополучие семей с детьми: новый вектор семейной политики», поддержанный Министерством социальной защиты Карелии. Бюджет проекта составлял 10 тысяч евро в год.
Галина Григорьева вспоминала трудности, с которыми команда столкнулась перед запуском: отсутствовало планирование по деинституционализации на всех уровнях, не было специалистов по оценке благополучия детей, которые могли бы заниматься размещением ребенка в семью. Не было (и по-прежнему нет) закона, который направил бы ресурсы не в учреждение, а в семью для ее поддержки.
Научной основой для проекта стала разработанная фондом LUMOS теория деинституционализации. Опираясь на нее, еще до начала проекта в 2017 году эксперты фонда вместе со специалистами «Возрождения» разработали стратегический план действий по развитию системы защиты детей в Карелии на пять лет с бюджетом 560 миллионов рублей.
Пилотным Центром помощи детям, подопечных которого нужно было возвращать в кровные или устраивать в приемные семьи, была выбрана «Надежда» в Кондопоге. Галина Григорьева настояла на том, чтобы запустить проект не в более благополучных небольших поселках, где стационарные сиротские учреждения к тому времени уже были закрыты, а во втором по численности населения городе в республике. «Я знала, что будет тяжело, я говорила сразу: «Если у нас получится здесь, получится везде!». И у нас получилось!» – рассказывала Григорьева.
В проекте использовались технологии фонда LUMOS. В рамках технологии «Работа со случаем» была сформирована группа из 30 детей, чьи родители были лишены прав, – воспитанников Центра помощи детям. Благодаря проекту троих детей удалось вернуть в кровную семью, еще восьмерым нашли замещающие, а для 17-летней девушки была организована семейно-воспитательная группа. Еще 10 человек прошли программу социальной инклюзии. Двое молодых людей, которым уже исполнилось 18, учатся в колледжах. В стационаре оставалось лишь шестеро — им нужна была реабилитация в связи с зависимостями.
Проведением комплексной стандартизированной оценки 30 институционализированных детей и их семей занимались эксперты проекта – социальный педагог Светлана Хлебус и психолог Наталья Полканова. Оценка состояла из нескольких шагов-модулей. На основании заполненных документов составлялась оценка: положительные стороны ребенка и семьи, на которые можно опереться, и возможные риски при возвращении ребенка в биологическую семью или при поиске приемных родителей. Затем составлялся план размещения ребенка.
В рамках технологии «Переезд в мой новый дом» в группу набрали 9 семей с 15 детьми, где был риск, что у родителей этих детей отберут. Полтора года социальной работы нового образца дали свои плоды: все дети остались в семьях.
Кроме того, применялась технология «МРГ: межведомственная рабочая группа». На проекте в МРГ входили эксперты проекта, его руководитель, специалисты Центра помощи детям, специалисты школы, в которой учится ребенок, родители или родственники, и сам ребенок. На МРГ обсуждалось, как кто видит дальнейшую судьбу конкретного ребенка, включая его самого.
На средства проекта учились, повышали квалификацию специалисты комиссии по делам несовершеннолетних, Центров помощи детям и органов опеки. Также деньги были потрачены на открытие полустационарного отделения ЦПД в Кондопоге и на помощь семьям – ремонт и покупку мебели. Ведь даже небольших сумм может быть достаточно для того, чтобы привести дом в порядок и вернуть ребенка в семью.
Председатель правления КРОО «Служба социальной реабилитации "Возрождение"»
Галина григорьева
Галина григорьева
«Нужно направить государственные деньги на профилактику семейного неблагополучия»
«Есть много причин, по которым процесс деинституционализации идет медленно. Все привыкли к системе стационарного попечения, на нее выделяются деньги. А тут все наоборот»
Мы должны объяснять Минфину, что мы будем ходить в семьи и оказывать услуги, которые, к тому же, не прописаны в 442 ФЗ («Об основах социального обслуживания граждан в РФ»). Там указаны виды услуг: социально-бытовые, социально-экономические, социально-психологические, социально-педагогические – и поэтому никакую конкретику в отчетах прописать невозможно. А такая услуга, как мобильная бригада, там вообще отсутствует. Вообще специализированных услуг нет (в том числе, с разбивкой по возрасту), и это очень тормозит развитие системы помощи семьям.
Кроме того, у нас не финансируется государством работа, направленная на родную семью, – потому что нет закона о защите детей. Есть только 120 ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних». Там написано, что субъекты профилактики – образование, культура, соцзащита, здравоохранение и другие – должны взаимодействовать. Но уровень межведомственного взаимодействия – это республиканский уровень, между министерствами. А нам нужны услуги мультипрофессиональной команды на муниципальном уровне, которая будет делать комплексную оценку и составлять индивидуальный план помощи семье. А не как раньше – когда на комиссию приходили с одной характеристикой от педагога.
Во всех странах благодаря закону о защите детей определено министерство, которое является координатором: в Англии это министерство здравоохранения, в Финляндии – министерство социальной защиты. У нас эти обязанности возложены на комиссию по делам несовершеннолетних. Но конкретных дел на этой комиссии нет – поэтому она не может быть координатором в системе защиты детей. Таким образом, 120 ФЗ неэффективен: административные методы надо заменять социальными технологиями. А специалисты, которые получают квалификацию социального работника, должны овладевать базовыми методиками семейной работы. Пока этого не происходит. Методики еще даже не стандартизированы.
Кроме того, у нас не финансируется государством работа, направленная на родную семью, – потому что нет закона о защите детей. Есть только 120 ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних». Там написано, что субъекты профилактики – образование, культура, соцзащита, здравоохранение и другие – должны взаимодействовать. Но уровень межведомственного взаимодействия – это республиканский уровень, между министерствами. А нам нужны услуги мультипрофессиональной команды на муниципальном уровне, которая будет делать комплексную оценку и составлять индивидуальный план помощи семье. А не как раньше – когда на комиссию приходили с одной характеристикой от педагога.
Во всех странах благодаря закону о защите детей определено министерство, которое является координатором: в Англии это министерство здравоохранения, в Финляндии – министерство социальной защиты. У нас эти обязанности возложены на комиссию по делам несовершеннолетних. Но конкретных дел на этой комиссии нет – поэтому она не может быть координатором в системе защиты детей. Таким образом, 120 ФЗ неэффективен: административные методы надо заменять социальными технологиями. А специалисты, которые получают квалификацию социального работника, должны овладевать базовыми методиками семейной работы. Пока этого не происходит. Методики еще даже не стандартизированы.
«Психолог может дать руку и провести по всем состояниям — от шока до принятия — более ресурсно»
Еще один нюанс: по 442 ФЗ люди могут начать получать помощь социальных центров, только когда у них накапливается множество проблем. А в реальность нужно направить деньги на профилактику семейного неблагополучия – пока что по закону это невозможно. Деинституционализация требует изменений в подходах работы: консультировать нужно семьи, которые еще не считаются социально уязвимыми, отслеживать этих детей на уровне школы. Как только был запущен нацпроект «Образование» и внутри него федеральный проект «Поддержка семей, имеющих детей», мы сразу стали готовить к открытию в Кондопоге на базе одной из школ Центр, где родители могли бы получить консультацию по вопросу воспитания ребенка.
Центр – самостоятельная структура, куда за помощью и поддержкой могут обратиться любые родители (в том числе, приемные) по самому широкому кругу вопросов – от конфликтов с учителями и адаптации к школе ребенка с ОВЗ до первой любви и организации семейного досуга. Его задача – повышать родительскую компетентность, что в итоге помогает нормализовать жизнь семьи.
Открылся Центр в 2019 году – в первый год нацпроекта, который продлится до 2024 года. У нас уже были обученные консультанты – психологи и педагоги школ, с которыми мы работаем. Так что формально наш проект завершился, но его идеология живет – и, я надеюсь, будет жить дальше, пока в Карелии не закроются все стационары, и каждый ребенок не обретет свою семью"
История Богдана и Ивана Фринтуевых
«Теперь Богдана не узнать»
Первые четыре года жизни Богдан провел в Петрозаводске с матерью, которая выпивала и почти не заботилась о нем. В итоге ребенок оказался в приюте, откуда его с разрешения опеки забрал отец Иван Фринтуев и увез в село Янишполе Кондопожского района.
Год они прожили вчетвером: Богдан, отец, его гражданская жена Валентина и ее сын-подросток Женя. В мае 2017 года мальчик вернулся домой из садика с шишкой на лбу. Дома его встретил и накормил ужином Женя. Иван только что вернулся со смены (он работал охранником в магазине «Лента» в Петрозаводске) и собирался ложиться спать. Разговор о шишке он решил отложить до утра.
На следующий день Богдан рассказал, что подрался с мальчиком в детском саду. Тогда старший Фринтуев устроил воспитателям скандал – и младшего в тот же день прямо из сада забрала полиция, не поставив в известность ни Ивана, ни Валентину. Там пришли к выводу, что шишку Богдану поставил вовсе не в саду, а… дома. И там ему оставаться небезопасно.
Фринтуев утверждал, что у него есть свидетель драки между мальчишками, но его никто не послушал. Кондопожский суд постановил ограничить Ивана в родительских правах на полгода. Казалось, мальчика не вернуть – но эксперты проекта «Благополучие семей с детьми: новый вектор семейной политики» убедили его не сдаваться и обратиться в Верховный суд Карелии. И он вернул ему ребенка.
***
Год они прожили вчетвером: Богдан, отец, его гражданская жена Валентина и ее сын-подросток Женя. В мае 2017 года мальчик вернулся домой из садика с шишкой на лбу. Дома его встретил и накормил ужином Женя. Иван только что вернулся со смены (он работал охранником в магазине «Лента» в Петрозаводске) и собирался ложиться спать. Разговор о шишке он решил отложить до утра.
На следующий день Богдан рассказал, что подрался с мальчиком в детском саду. Тогда старший Фринтуев устроил воспитателям скандал – и младшего в тот же день прямо из сада забрала полиция, не поставив в известность ни Ивана, ни Валентину. Там пришли к выводу, что шишку Богдану поставил вовсе не в саду, а… дома. И там ему оставаться небезопасно.
Фринтуев утверждал, что у него есть свидетель драки между мальчишками, но его никто не послушал. Кондопожский суд постановил ограничить Ивана в родительских правах на полгода. Казалось, мальчика не вернуть – но эксперты проекта «Благополучие семей с детьми: новый вектор семейной политики» убедили его не сдаваться и обратиться в Верховный суд Карелии. И он вернул ему ребенка.
***
***
Главная гордость Кондопожского района – новая, сверкающая белизной библиотека в Янишполе. Карелия выиграла всероссийский конкурс на модельную библиотеку в рамках нацпроекта «Культура» и получила пять миллионов на модернизацию. На федеральные деньги районную библиотеку отремонтировали, купили новую мебель, компьютеры и три тысячи книг.
В ней мы и встречаемся с Иваном Фринтуевым и его сыном Богданом. Мальчик поначалу не отходит от отца, но потом смелеет и убегает играть – а Фринтуев остается отвечать на наши вопросы.
– Иван Николаевич, где вы выросли?
– Мать с отцом меня грудным ребенком забрали из детдома в Петрозаводске. Мать показывала бумагу: что меня раньше звали по-другому, фамилия другая. Найди, мол. А зачем, что я им скажу? Где вы были все это время? Не та мать, которая родила, а та, кто воспитала. Отец с Архангельска, мать с Ростова-на-Дону. Они сейчас там лежат вместе. И я хочу в Ростов когда-нибудь переехать, у меня там полгорода родни.
– А почему в Янишполе переехали из Петрозаводска?
– Захотелось в деревню. В городе все одно и то же. Один в четырех стенах, дом-работа, неинтересно. А вот рыбалка, грибы – это мое.
– Какой был Богдан, когда вы его забрали сюда к себе?
– Он практически не умел разговаривать. В садик в Петрозаводске не ходил, мама его не устраивала, хотя он в ста метрах от дома. А я и в садик устроил, справку взял для опеки, что все хорошо.
В ней мы и встречаемся с Иваном Фринтуевым и его сыном Богданом. Мальчик поначалу не отходит от отца, но потом смелеет и убегает играть – а Фринтуев остается отвечать на наши вопросы.
– Иван Николаевич, где вы выросли?
– Мать с отцом меня грудным ребенком забрали из детдома в Петрозаводске. Мать показывала бумагу: что меня раньше звали по-другому, фамилия другая. Найди, мол. А зачем, что я им скажу? Где вы были все это время? Не та мать, которая родила, а та, кто воспитала. Отец с Архангельска, мать с Ростова-на-Дону. Они сейчас там лежат вместе. И я хочу в Ростов когда-нибудь переехать, у меня там полгорода родни.
– А почему в Янишполе переехали из Петрозаводска?
– Захотелось в деревню. В городе все одно и то же. Один в четырех стенах, дом-работа, неинтересно. А вот рыбалка, грибы – это мое.
– Какой был Богдан, когда вы его забрали сюда к себе?
– Он практически не умел разговаривать. В садик в Петрозаводске не ходил, мама его не устраивала, хотя он в ста метрах от дома. А я и в садик устроил, справку взял для опеки, что все хорошо.
Но все-таки отношения у Ивана с опекой не сложились – именно этим эксперт проекта Светлана Хлебус, которая помогала ему добиваться возвращения ребенка, объясняет ситуацию с изъятием Богдана после предполагаемой драки в детском саду.
«Приехали мы с психологом к Ивану Николаевичу домой – он жил в то время с гражданской женой и ее сыном. Долгая была беседа. В ходе комплексной оценки мы 30 семей оценивали – и у него желание вернуть ребенка было очень хорошо видно. Мы стали активно им помогать. И когда Кондопожский суд принял решение ограничить его в правах (хотя экспертиза не подтвердила факт насилия в семье), мы не стали ждать полгода и подали в Верховный суд иск на органы опеки с просьбой обжаловать этот приговор. И получилось!»
Богдан вернулся домой, продолжили жить вчетвером. Но в 2018 году случилась трагедия: погиб пасынок Женя, и прошлой весной Валентина уехала в другой город. Иван с сыном остались в Янишполе одни, но не пали духом. А затеяли в доме ремонт. Богдан пошел в школу, у него там появился друг.
Пока сын не подрос, устраиваться на работу с командировками или долгими сменами Иван не может – и пока подрабатывает ловлей рыбы. Богдан ходит с ним – сидит с удочкой терпеливо, но поймать пока ничего не удалось.
«В Центре помощи детям (где мальчик жил, пока Иван боролся за его возвращение – прим. авт.) Богдан был такой забитый в эмоциональном плане – то есть с ним там все дружили, кто как мог помогал, но он был очень закрытый. Сейчас, когда они живут вдвоем, Богдана не узнать: он выбегает, начинает обниматься, здороваться, рассказывать, как у него дела, – рассказывает Светлана Хлебус. – Дома у них чистота, порядок, по проекту мы им купили школьный уголок. Еще организовывали для Богдана сбор вещей».
Но главная помощь от проекта была связана с появлением социального работника, которого прикрепили к семье Фринтуевых, – на тот момент первого и единственного во всей Карелии.
Это была идея Галины Григорьевой – чтобы в каждом поселении Кондопожского района появился социальный работник, который бы занимался профилактикой изъятия детей из семьи. Идея всем понравилась, однако встал кадровый вопрос. Где взять инициативного человека с соответствующим образованием, готового пойти на позицию с большим объемом бумажной работы и за довольно скромные деньги?
«Я подумала: надо посмотреть, что там есть, в этом селе, – рассказывает Григорьева. – Амбулатория, школа, детский сад. Депутаты есть! Надо поговорить. И как раз у них была смена депутатского корпуса. А когда человек социально активен, работал депутатом – естественно, у него есть время, энергия и желание что-то делать сверх своей нагрузки. Мы предложили место бывшему депутату Виктории – она работает в школе учителем, и она согласилась. Она собрала необходимые документы и в начале 2018 года поступила на работу в ЦПД».
Функция территориального работника прописана в теории деинституционализации фонда LUMOS – новый вид стационарозамещающей услуги. Такой работник должен быть в каждом крупном поселении, где есть семьи в трудном положении, рискующие лишиться своих детей.
История Лизы из Кондопоги
«У Лизы есть и характер, и стержень»
В 16 лет Лиза написала заявление с просьбой лишить ее мать и отца родительских прав. Сколько она себя помнила (Лиза – младший ребенок в семье, у нее есть еще сестра и брат), родители всегда пили, есть дома было нечего. Девочку подкармливала старшая сестра – на нее и оформили опеку. Но с Лизой было трудно, сестра не выдержала и отказалась. Тогда Лиза попала в стационар кондопожского Центра помощи детям «Надежда» (в 15 минутах езды от города), однако не задержалась и там. Говорит: «Мне стало некомфортно, и я снова к маме ушла».
Дома у Лизы была своя комната, родители ее не трогали – а в ЦПД в тот момент оказалось слишком много детей, с которыми приходилось контактировать. И она выбрала дом. «Мы договорились так: вот тебе номер, если будет туго, позвони. А так мы ее подавали в розыск, потому что по закону она должна была находиться в Центре, полиция Лизу привозила, сдавала под расписку, и она снова уходила. Подход был хоть и неправильный, но индивидуальный», – рассказывает сотрудник ЦПД Татьяна Синильникова.
В итоге Лизу собрались перевести в детский дом в другом городе, она рассказала об этом тете – и та взяла ее к себе. Оформили это как пребывание в семейно-воспитательной группе. Благодаря тете Лиза – хоть и со скрипом – закончила 9 классов. Поступила в техникум на повара-кондитера, но проучилась всего неделю и перестала ходить. Пришлось устраиваться на работу – чтобы было на что содержать уже собственную семью. К тому времени Лиза уже была замужем, и у нее родился сын Дима.
***
Дома у Лизы была своя комната, родители ее не трогали – а в ЦПД в тот момент оказалось слишком много детей, с которыми приходилось контактировать. И она выбрала дом. «Мы договорились так: вот тебе номер, если будет туго, позвони. А так мы ее подавали в розыск, потому что по закону она должна была находиться в Центре, полиция Лизу привозила, сдавала под расписку, и она снова уходила. Подход был хоть и неправильный, но индивидуальный», – рассказывает сотрудник ЦПД Татьяна Синильникова.
В итоге Лизу собрались перевести в детский дом в другом городе, она рассказала об этом тете – и та взяла ее к себе. Оформили это как пребывание в семейно-воспитательной группе. Благодаря тете Лиза – хоть и со скрипом – закончила 9 классов. Поступила в техникум на повара-кондитера, но проучилась всего неделю и перестала ходить. Пришлось устраиваться на работу – чтобы было на что содержать уже собственную семью. К тому времени Лиза уже была замужем, и у нее родился сын Дима.
***
Мы сидим у Лизы и пьем чай, с трудом помещаясь впятером на маленькой кухне. Квартиру Лизе, когда ей исполнилось 18, выделило государство – как ребенку, оставшемуся без попечения родителей. Если в течение пяти лет от соседей нет жалоб, она переходит в собственность. Лизе осталось подождать чуть больше трех лет.
Мы с фотографом Женей – с одной стороны стола, Лиза, Татьяна Синильникова и заведующая отделением ЦПД Евгения Цветкова – с другой.
– Такие вкусные блины! – восхищается Женя. – Это кто пек?
– Лиза, – отвечает Татьяна.
– Не зря неделю в кулинарное ходила! – шутит Женя. – Блины вообще зачетные.
– Я и без кулинарного в принципе умею готовить, – замечает Лиза.
– Расскажите про детство, про родителей: с ними всегда было сложно? – прошу я.
– Папа мой работал дольше, чем мама. Мама очень рано ушла с работы, мне лет пять было. А папу уволили с комбината за пьянки. Когда мне семь лет исполнилось, его уже вытурили оттуда. И с того момента они пьют постоянно. Что папа подработает – тут же бежит и покупает бутылку. Родители никогда не заботились о том, голодные мы, одетые или что. Всегда нас кормила и одевала бабушка, когда сестра могла помочь, когда тетя.
– В школе вы как учились?
– С пятого класса я очень плохо ходила в школу, гулять постоянно хотелось. В 15 я в вечернюю школу перевелась. Там так же прогуливала, меня на второй год оставляли. Когда меня тетя взяла, она репетиторов нанимала по русскому и математике, чтоб я только закончила 9 класс.
– Так а как же вы время проводили?
– Гуляла, у кого-то из друзей в гостях сидела, если родителей не было дома у кого-то. А так в основном я могла и дома спокойно сидеть, мне мама с папой ничего бы и не сказали.
– А какие у вас были планы на жизнь, что делать-то хотели?
– На тот момент у меня никаких планов не было. Просто гуляла, и все.
– А когда они начали появляться?
– Когда я у тети была.
Тетя, Тина Владимировна, – младшая сестра отца. У нее двое детей – Эля и Сережа, у Лизы с ними хорошие отношения. И вообще с той семьей было связано много хорошего, говорит она.
Мы с фотографом Женей – с одной стороны стола, Лиза, Татьяна Синильникова и заведующая отделением ЦПД Евгения Цветкова – с другой.
– Такие вкусные блины! – восхищается Женя. – Это кто пек?
– Лиза, – отвечает Татьяна.
– Не зря неделю в кулинарное ходила! – шутит Женя. – Блины вообще зачетные.
– Я и без кулинарного в принципе умею готовить, – замечает Лиза.
– Расскажите про детство, про родителей: с ними всегда было сложно? – прошу я.
– Папа мой работал дольше, чем мама. Мама очень рано ушла с работы, мне лет пять было. А папу уволили с комбината за пьянки. Когда мне семь лет исполнилось, его уже вытурили оттуда. И с того момента они пьют постоянно. Что папа подработает – тут же бежит и покупает бутылку. Родители никогда не заботились о том, голодные мы, одетые или что. Всегда нас кормила и одевала бабушка, когда сестра могла помочь, когда тетя.
– В школе вы как учились?
– С пятого класса я очень плохо ходила в школу, гулять постоянно хотелось. В 15 я в вечернюю школу перевелась. Там так же прогуливала, меня на второй год оставляли. Когда меня тетя взяла, она репетиторов нанимала по русскому и математике, чтоб я только закончила 9 класс.
– Так а как же вы время проводили?
– Гуляла, у кого-то из друзей в гостях сидела, если родителей не было дома у кого-то. А так в основном я могла и дома спокойно сидеть, мне мама с папой ничего бы и не сказали.
– А какие у вас были планы на жизнь, что делать-то хотели?
– На тот момент у меня никаких планов не было. Просто гуляла, и все.
– А когда они начали появляться?
– Когда я у тети была.
Тетя, Тина Владимировна, – младшая сестра отца. У нее двое детей – Эля и Сережа, у Лизы с ними хорошие отношения. И вообще с той семьей было связано много хорошего, говорит она.
Поиск ресурсов внутри семьи – в том числе, расширенной – один из главных инструментов методики «Работа со случаем». Она подразумевает проведение оценки ситуации ребенка, на основе которой составляется план помощи.
За каждой семьей закрепляется куратор, который должен увидеть сильные стороны семьи и опираться на них, оценивать риски – и думать, как их избежать. Куратор – доверенное лицо, к которому семья может обратиться в любое время дня и ночи. Если есть необходимость, он должен привлекать общественные организации, волонтеров, специалистов государственных учреждений – быть «менеджером проекта» восстановления семьи.
«Мы много что почерпнули в рамках этого проекта и однозначно будем продолжать работать в этом направлении. Благодаря тому, что теперь наша функция – не контролировать, а помогать, отношения между куратором и семьей выходят на более доверительный уровень, ищутся такие решения, о которых раньше никто не думал», – говорит Евгения Цветкова. Татьяна Синильникова добавляет: «Я скажу очень грубо: они и так про себя знают, что они плохие, и все у них плохо. Наша работа в том, чтобы найти лучшее в них. Проходит время – и ты радуешься, что кому-то смог помочь, кто-то выровнялся, кто-то откликается, кто-то выбирает другой путь. Интернатная система ненамеренно лишает детей возможности развиваться как в семье, они не учатся думать, как заработать, как спланировать свой бюджет».
Лизин куратор – как раз Татьяна Синильникова. Так получилось, что она знала о ней с самого Лизиного детства – ее подруга жила в том же общежитии, и Татьяна уже тогда сочувствовала девочке, предоставленной самой себе, и по мере сил пыталась ей помочь. Потом Лиза была в ее группе в ЦПД. Ну а теперь устройство Лизиной жизни входит в должностные обязанности Татьяны.
Началось все с помощи в замене просроченного паспорта и оформлении жилищной субсидии и детского пособия. Но миссия куратора шире: он помогает складывать по кирпичикам новую – устойчивую – жизнь. И постепенно Лиза стала больше доверять Татьяне и прислушиваться к ее советам. «Всегда говорю, что решение принимаешь ты сама – я тебе только даю информацию. Так ведь происходит, Лиз?» – говорит Татьяна.
Лиза кивает.
– А Вы Лизу помните в детстве? – спрашиваю я Татьяну.
– Конечно.
– Какая она тогда была?
«Мы много что почерпнули в рамках этого проекта и однозначно будем продолжать работать в этом направлении. Благодаря тому, что теперь наша функция – не контролировать, а помогать, отношения между куратором и семьей выходят на более доверительный уровень, ищутся такие решения, о которых раньше никто не думал», – говорит Евгения Цветкова. Татьяна Синильникова добавляет: «Я скажу очень грубо: они и так про себя знают, что они плохие, и все у них плохо. Наша работа в том, чтобы найти лучшее в них. Проходит время – и ты радуешься, что кому-то смог помочь, кто-то выровнялся, кто-то откликается, кто-то выбирает другой путь. Интернатная система ненамеренно лишает детей возможности развиваться как в семье, они не учатся думать, как заработать, как спланировать свой бюджет».
Лизин куратор – как раз Татьяна Синильникова. Так получилось, что она знала о ней с самого Лизиного детства – ее подруга жила в том же общежитии, и Татьяна уже тогда сочувствовала девочке, предоставленной самой себе, и по мере сил пыталась ей помочь. Потом Лиза была в ее группе в ЦПД. Ну а теперь устройство Лизиной жизни входит в должностные обязанности Татьяны.
Началось все с помощи в замене просроченного паспорта и оформлении жилищной субсидии и детского пособия. Но миссия куратора шире: он помогает складывать по кирпичикам новую – устойчивую – жизнь. И постепенно Лиза стала больше доверять Татьяне и прислушиваться к ее советам. «Всегда говорю, что решение принимаешь ты сама – я тебе только даю информацию. Так ведь происходит, Лиз?» – говорит Татьяна.
Лиза кивает.
– А Вы Лизу помните в детстве? – спрашиваю я Татьяну.
– Конечно.
– Какая она тогда была?
– Очень худенькая, очень маленькая. И такая – дерзкая. Сейчас немножко сгладилось – может, из-за материнства, – но и то шороху может дать, если что. Внешность обманчива (смеется). Но это все с целью постоять за себя. Несмотря на хрупкий вид, у Лизы есть и характер, и стержень.
Разговор пора заканчивать: Лизе надо идти забирать Диму из садика. Больше это сделать некому: муж, Димин отчим, оказался не тем человеком, на которого можно положиться, денег в дом не приносил, и было время, когда единственным источником дохода семьи было детское пособие. Так что единственный добытчик в семье – она.
– Что было самое сложное, когда родился Дима? – спрашиваю я.
– Да вроде пока ничего не было… Когда переехала в свою квартиру от тети, трудно стало с деньгами. Последний год, наверное. Пока никто не работал, накопились долги.
Но от вопроса, не думала ли Лиза когда-нибудь отдать Диму в детский дом, она приходит в ужас.
– Бывало, что я нервничала, но чтобы сильно накричать на него или даже ударить – такого не было никогда. Я и сейчас, бывает психую, но я лучше уйду на кухню, здесь пересижу. Но вообще в отношениях у нас с ним все замечательно. Дима очень ко мне привязан. Правда, из-за этого трудно его даже бабушке отдать, куда-то ухожу – все, истерика, – говорит Лиза.
– Про возрастные особенности детей я Лизе еще расскажу, у нас разговор запланирован – обещает Татьяна, когда мы уже стоим в дверях.
Дома остается ждать хозяев кот. Вообще Лиза кошкам предпочитает собак. Но этого кота не смогла не взять – пожалела.
– Что было самое сложное, когда родился Дима? – спрашиваю я.
– Да вроде пока ничего не было… Когда переехала в свою квартиру от тети, трудно стало с деньгами. Последний год, наверное. Пока никто не работал, накопились долги.
Но от вопроса, не думала ли Лиза когда-нибудь отдать Диму в детский дом, она приходит в ужас.
– Бывало, что я нервничала, но чтобы сильно накричать на него или даже ударить – такого не было никогда. Я и сейчас, бывает психую, но я лучше уйду на кухню, здесь пересижу. Но вообще в отношениях у нас с ним все замечательно. Дима очень ко мне привязан. Правда, из-за этого трудно его даже бабушке отдать, куда-то ухожу – все, истерика, – говорит Лиза.
– Про возрастные особенности детей я Лизе еще расскажу, у нас разговор запланирован – обещает Татьяна, когда мы уже стоим в дверях.
Дома остается ждать хозяев кот. Вообще Лиза кошкам предпочитает собак. Но этого кота не смогла не взять – пожалела.
Саша и Наталья Захаровы
«- Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
- Психологом»
- Психологом»
Два года назад отец лишил Сашину мать родительских прав, приревновав ее к новому гражданскому мужу. А потом родительских прав лишили и его самого.
Весь тот год, что Саша, оставшийся без обоих родителей, провел в Центре помощи детям, его мама – Наталья Михайловна – навещала его почти каждый день. «На каникулах летних он с работы меня всегда встречал на остановке, мы приходили домой, я его кормила, поила, мы с ним общались. Вечером я его отправляла обратно в детский дом ночевать», – говорит она.
Чтобы восстановиться в правах, Сашина мама должна была выполнить все требования органов опеки – в частности, устроиться на работу. Собственно, с проблем с работой все и началось.
«Выучилась я на машиниста-компрессорщика, работала в литейном цехе на заводе КИМС. Потом он обанкротился, я устроилась на следующий день на почту. Там отработала 8 лет, пенсии и почту носила. Потом в ЖКХ – где придется, там и работала, – рассказывает Наталья Михайловна. – А когда вышла из декретного отпуска, позвоночник начал болеть».
После прооперированной в 2013 году грыжи несколько лет все было в порядке, а потом спина опять начала болеть. Дело кончилось медицинским ограничением по состоянию здоровью, из-за которого она уже не могла вернуться на работу в ЖКХ.
«Делать нечего, начала выпивать вместе с ним (Сашиным отцом – прим. авт.), он пил, я пила. Работал на почте, с почты его выгнали. Потом он устроился на завод в Петрозаводске, там тоже каждый раз не знаю как его пропускали пьяного. В итоге я подала на развод и нашла себе другого мужчину. И так у него заело, что я не работаю, алименты получаю, с другим мужчиной живу, что он меня начал лишать родительских прав, – говорит Наталья Михайловна. – Мы были на мамином юбилее, он меня поймал, что я выпила, вызвал опеку. Один раз Сашу забрали. Потом второй… На комиссии у меня были предупреждения. Но ребенком я всегда занималась. Мне даже в общежитии соседи потом сказали: "Ты же и за чужими детьми смотрела, как это тебя лишили?"».
Весь тот год, что Саша, оставшийся без обоих родителей, провел в Центре помощи детям, его мама – Наталья Михайловна – навещала его почти каждый день. «На каникулах летних он с работы меня всегда встречал на остановке, мы приходили домой, я его кормила, поила, мы с ним общались. Вечером я его отправляла обратно в детский дом ночевать», – говорит она.
Чтобы восстановиться в правах, Сашина мама должна была выполнить все требования органов опеки – в частности, устроиться на работу. Собственно, с проблем с работой все и началось.
«Выучилась я на машиниста-компрессорщика, работала в литейном цехе на заводе КИМС. Потом он обанкротился, я устроилась на следующий день на почту. Там отработала 8 лет, пенсии и почту носила. Потом в ЖКХ – где придется, там и работала, – рассказывает Наталья Михайловна. – А когда вышла из декретного отпуска, позвоночник начал болеть».
После прооперированной в 2013 году грыжи несколько лет все было в порядке, а потом спина опять начала болеть. Дело кончилось медицинским ограничением по состоянию здоровью, из-за которого она уже не могла вернуться на работу в ЖКХ.
«Делать нечего, начала выпивать вместе с ним (Сашиным отцом – прим. авт.), он пил, я пила. Работал на почте, с почты его выгнали. Потом он устроился на завод в Петрозаводске, там тоже каждый раз не знаю как его пропускали пьяного. В итоге я подала на развод и нашла себе другого мужчину. И так у него заело, что я не работаю, алименты получаю, с другим мужчиной живу, что он меня начал лишать родительских прав, – говорит Наталья Михайловна. – Мы были на мамином юбилее, он меня поймал, что я выпила, вызвал опеку. Один раз Сашу забрали. Потом второй… На комиссии у меня были предупреждения. Но ребенком я всегда занималась. Мне даже в общежитии соседи потом сказали: "Ты же и за чужими детьми смотрела, как это тебя лишили?"».
О том, что она лишена прав, Наталья Михайловна узнала из письма. В суд она не пришла – потому что Сашин отец не поставил ее о нем в известность.
«Когда он его забрал, я ему говорила: «Юра, – папа Юра, – тебе же он не нужен!» Он сказал: «Конечно, нет». А зачем ребенка футболить-то? Был бы диктофон, я бы записала. Сама бы в суд пошла и показала эту запись», – говорит Наталья Михайловна, и видно, что поведение Сашиного отца возмущает ее до глубины души.
Сашу вернули после двух судов. Куратор Александра Бронзова помогла найти бесплатного юриста и собрать справки. Ограничение сняли, и Наталья Михайловна устроилась на работу – на молокопровод в Янишполе, собирать и распределять молоко между разными учреждениями. Работа тяжелая, низкооплачиваемая, шесть раз в неделю, квартира у семьи в Кондопоге – но зато Саша дома, а не в Центре. И мама готова эту цену платить. «Мне надо работать, ребенка поднимать», – говорит она.
Мы сидим все в той же библиотеке в Янишполе. Саша разглядывает стол. Наталья Михайловна проводит рукой по его волосам: «Подстричься надо. Да, Шурик? Зайчик мой. А он не хочет».
– Саш, как ты жил в Центре, расскажи? Сколько вас было в комнате? – спрашиваю я.
– Я сначала жил в первой группе, нас в комнате было четверо. Потом я стал жить во второй, там было невесело, меня перевели в третью.
– А почему вас все время переводят из группы в группу?
– Потому что у нас ребята все время уходят в розыск и вещи не забирают. А когда возвращаются, им надо где-то спать. Они спят на своих местах, где их вещи.
Удаленность стационара ЦПД «Надежда» от Кондопоги – главная причина побегов, считает уполномоченный по правам ребенка в Карелии Геннадий Сараев. «Вот ребенок, у которого нет родителей, и он находится в учреждении, где все чужие. Вопрос: поедет он из города, где у него друзья, знакомые, возможность потусоваться в торговом центре, к 10 вечера в этот Центр?» – задает он риторический вопрос.
На счастье Саши, его успели быстро вернуть в семью – и этот образ жизни не стал для него привычным. На первый взгляд он самый обычный пятиклассник: учится в школе, занимается вольной борьбой и карельской росписью. Разве что волосы чуть длиннее обычного.
А ведь за свои 12 лет он успел много чего пережить. Что хуже всего – стать яблоком раздора для собственных родителей. Когда он жил в общежитии у отца, тот не отпускал его на улицу дольше, чем на 15 минут. Боялся, что его могут украсть. А еще подговаривал Сашу сказать судье, что он хочет жить с папой, а к маме ходить в гости. Саша так и сказал – что отец его подговаривал.
– Какие у тебя планы после школы, кем хочешь стать? – спрашиваю Сашу.
– Психологом, – ни на секунду не задумавшись, отвечает он.
– Психологом, – ни на секунду не задумавшись, отвечает он.
Анна Галимбовская и сыновья — Вова, Паша и Ваня
"Мы стараемся, чтобы дети были всегда веселыми"
35-летняя Анна Галимбовская – многодетная мать. Когда проект только начинался, у нее было трое сыновей: старший Вова и средний Паша ходили в школу, а маленький Ванечка – в детский сад. Когда проект подошел к концу, Анна снова была беременна и очень радовалась этому. Все вместе, включая отца будущего ребенка, они жили в 12-метровой комнате в общежитии.
Очевидно, что в первую очередь семье был нужен дом побольше – и куратор Ольга Матвеева помогала собирать документы на вступление в программу для многодетных (а до этого помогла оформить детские пособия и получить материнский капитал, на который купили комнату в общежитии). Однако в проекте Анна оказалась по другому поводу – вместе с детьми они год ходили на тренинги по программе «Школа творческого образования детей и взрослых.
Сама программа появилась как ответ на общую для многих семей с институционализированными детьми проблему – низкий уровень образования родителей. Дети тоже нуждались в помощи для того, чтобы лучше учиться в школе. Программа стимулировала у ее участников желание учиться и узнавать новое – и оказалась очень успешной.
«Мы как привыкли? Отдельно учить детей, отдельно – родителей, – рассказывает эксперт проекта Наталья Полканова. – Но ведь куда правильнее организовывать детско-родительские встречи, чтобы родители понимали, что детям интересно, какие у них способности, к чему интерес – а еще смотрели, как взаимодействуют с детьми другие мамы и папы и, возможно, брали с них пример в каких-то ситуациях».
***
Очевидно, что в первую очередь семье был нужен дом побольше – и куратор Ольга Матвеева помогала собирать документы на вступление в программу для многодетных (а до этого помогла оформить детские пособия и получить материнский капитал, на который купили комнату в общежитии). Однако в проекте Анна оказалась по другому поводу – вместе с детьми они год ходили на тренинги по программе «Школа творческого образования детей и взрослых.
Сама программа появилась как ответ на общую для многих семей с институционализированными детьми проблему – низкий уровень образования родителей. Дети тоже нуждались в помощи для того, чтобы лучше учиться в школе. Программа стимулировала у ее участников желание учиться и узнавать новое – и оказалась очень успешной.
«Мы как привыкли? Отдельно учить детей, отдельно – родителей, – рассказывает эксперт проекта Наталья Полканова. – Но ведь куда правильнее организовывать детско-родительские встречи, чтобы родители понимали, что детям интересно, какие у них способности, к чему интерес – а еще смотрели, как взаимодействуют с детьми другие мамы и папы и, возможно, брали с них пример в каких-то ситуациях».
***
На встречу Анна приходит со всеми сыновьями. Паша с Вовой устраиваются на полу играть в самолетики, а она садится на диван с младшим на руках. Он пока не плачет, но видно, что запас терпения у малыша не бесконечен.
«Ваня в садик стал недавно ходить. Адаптация проходит со слезами, боится лишний раз маму куда-то отпустить», – объясняют мне.
О месте, где мы встречаемся, надо рассказать отдельно. Это полустационар ЦПД «Надежды», который открылся в Кондопоге уже во время проекта. Администрация города выделила помещение, а БФ "КАФ" дал денег на ремонт. Благодаря полустационару работать с подопечными Центра (стационар которого расположен за городом) стало гораздо удобнее: открылась группа дневного пребывания для семей, дает консультации психолог.
– Вы хотели в детстве большую семью? Много детей? – спрашиваю я.
– Да, когда я еще маленькая была, я на Новый год гадала: сколько детей будет, –Анна оживляется. – Получилось, что у меня их будет пятеро: трое мальчишек и двое девчонок.
За свою жизнь Анна сменила много работ – была горничной, уборщицей, кухонным работником в детском саду. Одно время работала в санатории «Марциальные воды» под Петрозаводском, но уволилась, чтобы перевезти детей в город, поближе к садикам и школам.
Оба старших – Вова и Паша – ходят в коррекционные классы. Вова в пятом классе, учиться не очень любит, из предметов предпочитает биологию, географию и историю. Паша – второклассник, хорошист, любимые школьные занятия – математика, ИЗО, физкультура и обед.
«Ваня в садик стал недавно ходить. Адаптация проходит со слезами, боится лишний раз маму куда-то отпустить», – объясняют мне.
О месте, где мы встречаемся, надо рассказать отдельно. Это полустационар ЦПД «Надежды», который открылся в Кондопоге уже во время проекта. Администрация города выделила помещение, а БФ "КАФ" дал денег на ремонт. Благодаря полустационару работать с подопечными Центра (стационар которого расположен за городом) стало гораздо удобнее: открылась группа дневного пребывания для семей, дает консультации психолог.
– Вы хотели в детстве большую семью? Много детей? – спрашиваю я.
– Да, когда я еще маленькая была, я на Новый год гадала: сколько детей будет, –Анна оживляется. – Получилось, что у меня их будет пятеро: трое мальчишек и двое девчонок.
За свою жизнь Анна сменила много работ – была горничной, уборщицей, кухонным работником в детском саду. Одно время работала в санатории «Марциальные воды» под Петрозаводском, но уволилась, чтобы перевезти детей в город, поближе к садикам и школам.
Оба старших – Вова и Паша – ходят в коррекционные классы. Вова в пятом классе, учиться не очень любит, из предметов предпочитает биологию, географию и историю. Паша – второклассник, хорошист, любимые школьные занятия – математика, ИЗО, физкультура и обед.
«Дома они воду могут принести, умеют кровать свою заправить. Но это когда у них настроение хорошее. Если настроение плохое, никак ни заставить, ни попросить. Лучше им сказать: «Пока идите в коридоре поиграйте». А я сама сделаю лучше спокойненько», – говорит Анна.
Кровать у старших двухъярусная – ее и стол семье купили по проекту, чтобы высвободить немного пространства и оборудовать место, где дети могли бы делать уроки.
«Что радостно наблюдать – эти дети всегда улыбаются. У них нет тревоги за мать, переживаний о том, что им плохо живется. Может, раньше, когда было похуже с финансами, Вова мог сказать: «Котлет я хочу…» И все. У них всегда добрые отношения: я эту семью часто навещала прежде, и сейчас хожу периодически помимо специалиста – никогда нет ни крика, ни воплей. И двери они заранее открывают, в отличие от многих других. Слышат, что мы звоним в домофон: «Здравствуйте, центр «Надежда» к вам пришел!» – и когда мы подходим, дверь уже открыта, скрывать им нечего», – говорит заведующая отделением Евгения Цветкова.
В Центре помощи детям говорят, что проект многое изменил в жизни семьи: в доме стало чище, наладился быт, а сама Анна стала больше внимания уделять выбору одежды и даже сменила прическу.
– Чем вам нравятся тренинги «Школы творческого образования»?
«Что радостно наблюдать – эти дети всегда улыбаются. У них нет тревоги за мать, переживаний о том, что им плохо живется. Может, раньше, когда было похуже с финансами, Вова мог сказать: «Котлет я хочу…» И все. У них всегда добрые отношения: я эту семью часто навещала прежде, и сейчас хожу периодически помимо специалиста – никогда нет ни крика, ни воплей. И двери они заранее открывают, в отличие от многих других. Слышат, что мы звоним в домофон: «Здравствуйте, центр «Надежда» к вам пришел!» – и когда мы подходим, дверь уже открыта, скрывать им нечего», – говорит заведующая отделением Евгения Цветкова.
В Центре помощи детям говорят, что проект многое изменил в жизни семьи: в доме стало чище, наладился быт, а сама Анна стала больше внимания уделять выбору одежды и даже сменила прическу.
– Чем вам нравятся тренинги «Школы творческого образования»?
– И мне весело, и им, – говорит Анна. – Мы стараемся, чтобы дети были всегда веселыми. И дома так же. Иногда мы поем, иногда рисуем, всем нравится.
Наталья Полканова уверена, что польза тренингов не только в поддержании бодрого духа. «С чего начинается развитие познавательной активности? С возникновения интереса. Вот они пели песни, а еще через занятие с удовольствием узнавали, кто такой Мусоргский. Так что все взаимосвязано».
Кроме того, благодаря программе у Анны появилась возможность завести новые знакомства – не только на занятиях, но и во время совместных поездок, например, на водопад Кивач.
Расширять окружение важно, потому что родственников поблизости у Анны нет. Ее единственный брат живет в Петрозаводске, и они не общаются с тех пор, как не сошлись во взглядах по одному принципиальному вопросу. Брат решил отметить день рождения спустя всего два дня после смерти их мамы – а Анна была против. В результате она уехала из их общей квартиры в Петрозаводске «в деревню» и обратно уже не вернулась – встретила отца сыновей (с которым сейчас не поддерживает отношений).
Я стараюсь делать все, чтобы у них все было, – говорит Анна твердо. – Вчера ходили со старшим в «Лотос-сити», он говорит: «Мам, хочу костюм новогодний маскарадный». Завтра пойду со средним костюм искать. Если захочет Человека-паука, купим Человека-паука, если захочет Железного человека – купим железного человека».
– Вы не устаете никогда от троих?
– Бывает иногда, но только когда они начинают все вместе кричать. Говорю, давайте по очереди.
И тут подает голос Ванечка, которому уже очень срочно надо домой.
Кроме того, благодаря программе у Анны появилась возможность завести новые знакомства – не только на занятиях, но и во время совместных поездок, например, на водопад Кивач.
Расширять окружение важно, потому что родственников поблизости у Анны нет. Ее единственный брат живет в Петрозаводске, и они не общаются с тех пор, как не сошлись во взглядах по одному принципиальному вопросу. Брат решил отметить день рождения спустя всего два дня после смерти их мамы – а Анна была против. В результате она уехала из их общей квартиры в Петрозаводске «в деревню» и обратно уже не вернулась – встретила отца сыновей (с которым сейчас не поддерживает отношений).
Я стараюсь делать все, чтобы у них все было, – говорит Анна твердо. – Вчера ходили со старшим в «Лотос-сити», он говорит: «Мам, хочу костюм новогодний маскарадный». Завтра пойду со средним костюм искать. Если захочет Человека-паука, купим Человека-паука, если захочет Железного человека – купим железного человека».
– Вы не устаете никогда от троих?
– Бывает иногда, но только когда они начинают все вместе кричать. Говорю, давайте по очереди.
И тут подает голос Ванечка, которому уже очень срочно надо домой.
«Самый плохой родитель — это государство»
Эксперты о реформе
- Геннадий СараевУполномоченный по правам ребенка в Карелии"Эта реформа поможет перейти от проектного подхода к системной работе на десять лет. И модель такой работы была создана в Кондопожском районе"
- Евгения ЦветковаЗаведующая полустационарным отделением ЦПД «Надежда»"Участие в проекте дало нам новые знания, новые мысли для размышления.
Все это было не зря" - Светлана Хлебуссоциальный педагог,
учитель 8 школы в Кондопоге"Мы стали лучше понимать, что такое ребенок, живущий в «системе». Как нужно работать с детьми и с семьями, чтобы или предотвратить попадание детей в ЦПД, или как можно скорее их оттуда вытащить".
На 1 июля 2019 года в Карелии по статистике было 124 062 ребенка. Из них оставшихся без попечения родителей – 2081. 1788 из них находились в замещающих семьях, 299 – в девяти Центрах помощи детям.
8 ноября 2019 года Совет при Правительстве республики Карелия утвердил План действий по развитию социальной защиты детей, находящихся в трудной жизненной ситуации. В нем закреплен курс на деинституционализацию.
8 ноября 2019 года Совет при Правительстве республики Карелия утвердил План действий по развитию социальной защиты детей, находящихся в трудной жизненной ситуации. В нем закреплен курс на деинституционализацию.
Уполномоченный по правам ребенка в Карелии Геннадий Сараев
«Здесь другой подход: мы ищем ресурсы семьи»
«У нас два года ушло на то, чтобы переформатировать работу кондопожской комиссии по делам несовершеннолетних. Больше это не карательный орган. Теперь она занимается выявлением нужд семьи».
"Главная задача – предотвратить попадание детей в учреждения"
«Мы сейчас входим в новую систему работы с семьей. В рамках проекта силами общественных организаций и экспертов фондов LUMOS и БФ "КАФ" были разработаны региональные планы мероприятий, которые позволят провести реформу сразу на трех уровнях – региона, муниципалитета и учреждения. Эта реформа поможет перейти от проектного подхода к системной работе на десять лет. И модель такой работы была создана в Кондопожском районе.
Главная задача – предотвратить попадание детей в учреждения. Самый плохой родитель – это государство. Превентивно отработать эту угрозу намного легче и безопаснее для ребенка. Для детей, которые все-таки оказались в учреждениях, семьи ищутся и всегда искались: мы уже в 2009 году активно развивали систему приемного родительства. В этом смысле проект идеологию не поменял. Он дал возможность внедрить новые технологии, которые привез к нам фонд LUMOS.
Первое – это комплексная оценка семьи ребенка. Традиционно когда представитель органов власти заходил в семью, он первым делом искал, в чем семья плоха, за что ее можно наказать. Открыли холодильник, смотрят – продуктов нет, галочка. Белье грязное – галочка.
Здесь другой подход: мы ищем ресурсы семьи. У отца высшее образование – давайте посмотрим, можно ли его устроить на работу. Мать умеет ткать половики – давайте поможем ей приобрести станок, она будет ткать. Есть ли дяди и тети, которые тоже могут включиться в работу? А старшие братья-сестры? Мы ищем, на что можно опереться, чтобы помочь семье выйти из социально опасной ситуации. И выстраиваем индивидуальный план оказания помощи семье.
Второе – комплексная оценка ресурсов ребенка, который уже находится в учреждении. Мы пробуем устроить его в семью – даже если не родную, то расширенную: к тем же дяде или тете, брату или сестре. Такого раньше не было! В рамках проекта мы должны были перейти от формы работы, когда проблема решается путем изъятия ребенка, к форме, при которой все профильные организации должны поддержать семью.
Также использовалась технология МРГ (межведомственная рабочая группа). Чем она отличается от КДН (комиссии по делам несовершеннолетних)? В КДН, как правило, входят руководители из различных отраслей (здравоохранение, образование, медицина), которые сами не работают с семьями, а только дают поручения. В МРГ входят специалисты, которые непосредственно работают с семьей. Участковый врач, участковый полицейский, социальный работник. И они уже между собой согласуют, что они для этой конкретной семьи делают.
Участковый говорит: «Я каждую пятницу прихожу смотрю вечером, в каком состоянии находятся родители. Потому что в пятницу вечером они могут злоупотребить». Педиатр говорит: «Я каждый четверг проверяю детей на педикулез, потому что был случай, когда у них были найдены вши». Социальный работник говорит: «А я каждую среду смотрю, есть ли продукты в холодильнике».
Зайти посмотреть – это не контроль, это выяснение, нужна помощь или не нужна. Если дома грязно, социальный работник может сказать: «Слушайте, давайте вместе наведем порядок, если вы не умеет квартиру убирать, посуду мыть – давайте мы вас научим».
Понятно, что специалисты могут сопротивляться: они привыкли работать в кабинете. У нас два года ушло на то, чтобы переформатировать работу кондопожской комиссии по делам несовершеннолетних. И посредством административного влияния, и посредством жесткого контроля, и обучения, и тренингов. Больше это не карательный орган, который только штрафует, наказывает, ставит на вид. Теперь она занимается выявлением нужд семьи".
Главная задача – предотвратить попадание детей в учреждения. Самый плохой родитель – это государство. Превентивно отработать эту угрозу намного легче и безопаснее для ребенка. Для детей, которые все-таки оказались в учреждениях, семьи ищутся и всегда искались: мы уже в 2009 году активно развивали систему приемного родительства. В этом смысле проект идеологию не поменял. Он дал возможность внедрить новые технологии, которые привез к нам фонд LUMOS.
Первое – это комплексная оценка семьи ребенка. Традиционно когда представитель органов власти заходил в семью, он первым делом искал, в чем семья плоха, за что ее можно наказать. Открыли холодильник, смотрят – продуктов нет, галочка. Белье грязное – галочка.
Здесь другой подход: мы ищем ресурсы семьи. У отца высшее образование – давайте посмотрим, можно ли его устроить на работу. Мать умеет ткать половики – давайте поможем ей приобрести станок, она будет ткать. Есть ли дяди и тети, которые тоже могут включиться в работу? А старшие братья-сестры? Мы ищем, на что можно опереться, чтобы помочь семье выйти из социально опасной ситуации. И выстраиваем индивидуальный план оказания помощи семье.
Второе – комплексная оценка ресурсов ребенка, который уже находится в учреждении. Мы пробуем устроить его в семью – даже если не родную, то расширенную: к тем же дяде или тете, брату или сестре. Такого раньше не было! В рамках проекта мы должны были перейти от формы работы, когда проблема решается путем изъятия ребенка, к форме, при которой все профильные организации должны поддержать семью.
Также использовалась технология МРГ (межведомственная рабочая группа). Чем она отличается от КДН (комиссии по делам несовершеннолетних)? В КДН, как правило, входят руководители из различных отраслей (здравоохранение, образование, медицина), которые сами не работают с семьями, а только дают поручения. В МРГ входят специалисты, которые непосредственно работают с семьей. Участковый врач, участковый полицейский, социальный работник. И они уже между собой согласуют, что они для этой конкретной семьи делают.
Участковый говорит: «Я каждую пятницу прихожу смотрю вечером, в каком состоянии находятся родители. Потому что в пятницу вечером они могут злоупотребить». Педиатр говорит: «Я каждый четверг проверяю детей на педикулез, потому что был случай, когда у них были найдены вши». Социальный работник говорит: «А я каждую среду смотрю, есть ли продукты в холодильнике».
Зайти посмотреть – это не контроль, это выяснение, нужна помощь или не нужна. Если дома грязно, социальный работник может сказать: «Слушайте, давайте вместе наведем порядок, если вы не умеет квартиру убирать, посуду мыть – давайте мы вас научим».
Понятно, что специалисты могут сопротивляться: они привыкли работать в кабинете. У нас два года ушло на то, чтобы переформатировать работу кондопожской комиссии по делам несовершеннолетних. И посредством административного влияния, и посредством жесткого контроля, и обучения, и тренингов. Больше это не карательный орган, который только штрафует, наказывает, ставит на вид. Теперь она занимается выявлением нужд семьи".
Заведующая полустационарным отделением ЦПД «Надежда» Евгения Цветкова
«Специалисты выходили в семьи – и совершенно по-другому разговаривали с людьми»
"Первый раз нас собрали в июне 2017 года: из Молдовы приехали представители фонда LUMOS рассказывать о своих технологиях. Воспринято это было с некоторой долей скептицизма. Наша жизнь – это постоянные нововведения, которые мы не успеваем толком апробировать, не то что внедрить, и тут – хоп! – появляется что-то еще. Однако все оказалось гораздо проще, материал нам очень хорошо объясняли, к тому же, вокруг было много людей, которые нам помогали это понять и даже прочувствовать. В первую очередь, это руководитель проекта Галина Григорьева и методист Ресурсного центра Ольга Звягина. Она и сейчас нас поддерживает и помогает отделить шелуху от зерна.
В результате специалисты выходили в семьи — и совершенно по-другому разговаривали с людьми. Используя новые методики для опросов, они получали гораздо больше информации, выходили на уровень других служб – и потом все это анализировали, чтобы понять, кто какую помощь может оказать. Открытие полустационара в городе тоже стало огромным плюсом: люди начали приходить к нам сами. Участие в проекте дало нам новые знания, мысли для размышления. Я скажу так: все это было не зря".
В результате специалисты выходили в семьи — и совершенно по-другому разговаривали с людьми. Используя новые методики для опросов, они получали гораздо больше информации, выходили на уровень других служб – и потом все это анализировали, чтобы понять, кто какую помощь может оказать. Открытие полустационара в городе тоже стало огромным плюсом: люди начали приходить к нам сами. Участие в проекте дало нам новые знания, мысли для размышления. Я скажу так: все это было не зря".
Эксперт проекта Светлана Хлебус, педагог 8 школы Кондопоги
«Проект дал глоток свежего воздуха»
"Мы стали лучше понимать, что такое ребенок, живущий в «системе». Как нужно работать с детьми и с семьями, чтобы или предотвратить попадание детей в ЦПД, или как можно скорее их оттуда вытащить".
«Проект дал глоток свежего воздуха. Мы поняли, что есть огромное количество возможностей: волонтеры, благотворительные организации, просто неравнодушные люди, которые могут помочь семьям, находящимся в трудной жизненной ситуации. Это упускается из вида, когда работаешь углубленно в своей организации, не ездишь на семинары, тренинги, курсы повышения квалификации и т.д., когда не заводишь новые знакомства, когда тебя поглощает бумажная работа. К счастью, в нашем городе есть специалисты, которые «живут» своей работой, которые могут бескорыстно помочь нуждающемуся, ищут разные варианты и подходы к своим подопечным.
Лично для меня проект дал очень много важной, новой, полезной информации. Помог познакомиться с людьми, которые заряжают своей энергией все и всех вокруг. Главный наш идейный вдохновитель – это, конечно, Галина Федоровна. Также появились карьерные амбиции и возможности сделать свою работу еще более продуктивной.
Все наработки, полученные в ходе реализации проекта, я использую в своей школе. Двое моих учеников являются воспитанниками Центра помощи детям. В нашем городе, практически во всех школах, есть ученики, которые или хоть раз попадали в Центр, или живут там годами. Поэтому для всех специалистов школ важно понимать, как именно нужно работать с такими детьми, чем и как им можно помочь.
Мы с Натальей Полкановой адаптировали стандартизированную комплексную оценку для детей из сложных семей, которые учатся в школе. И внедряем: я через социальных педагогов, она через педагогов-психологов.
В целом, мы стали лучше понимать, что такое ребенок, живущий в «системе». Как нужно работать с детьми и с семьями, чтобы или предотвратить попадание детей в ЦПД, или как можно скорее их оттуда вытащить.
А еще в рамках проекта я познакомилась с семьей Жуковых. Отец-одиночка, у него была сломана шейка бедра, две дочки находились в Центре помощи детям по трёхстороннему соглашению. Им тогда было 10 и 14 лет.
Мы пришли с Наташей Полкановой к нему домой и обнаружили, что трехкомнатная квартира в чудовищном состоянии: в детских комнатах плесень… Я приехала вечером к мужу домой, сижу и рыдаю, говорю: «Сереж, давай мы ему поможем? Сделаем ремонт в этих детских комнатах». Ну а как? Он инвалид, шейка бедра сломана, он один ничего не сможет сделать. Как ему получить разрешение от органов опеки? В такую квартиру детей не вернут. Муж согласился.
Я поговорила с учительницей русского языка и литературы в своей 8 школе – она была классным руководителем 10 класса. И мы с ней создали волонтерский отряд на базе ее класса, директор дал на это добро. И мы все вместе – я с Сережей, Наталья Петровна Грицева с мужем и десятиклассники – сделали ремонт в этих двух комнатах. А Галина Федоровна нашла нам средства на материалы для этого ремонта.
И девочки вернулись домой! Они тоже помогали нам делать ремонт. А у детей такой отклик в душе остался из-за того, что они бескорыстно ходили каждые выходные на протяжении двух месяцев делали в чужой квартире ремонт: клеили плитку на потолок, сдирали и клеили обои, мыли окна, красили, чистили – у нас была сплоченная команда, которая горела желанием помочь».
Лично для меня проект дал очень много важной, новой, полезной информации. Помог познакомиться с людьми, которые заряжают своей энергией все и всех вокруг. Главный наш идейный вдохновитель – это, конечно, Галина Федоровна. Также появились карьерные амбиции и возможности сделать свою работу еще более продуктивной.
Все наработки, полученные в ходе реализации проекта, я использую в своей школе. Двое моих учеников являются воспитанниками Центра помощи детям. В нашем городе, практически во всех школах, есть ученики, которые или хоть раз попадали в Центр, или живут там годами. Поэтому для всех специалистов школ важно понимать, как именно нужно работать с такими детьми, чем и как им можно помочь.
Мы с Натальей Полкановой адаптировали стандартизированную комплексную оценку для детей из сложных семей, которые учатся в школе. И внедряем: я через социальных педагогов, она через педагогов-психологов.
В целом, мы стали лучше понимать, что такое ребенок, живущий в «системе». Как нужно работать с детьми и с семьями, чтобы или предотвратить попадание детей в ЦПД, или как можно скорее их оттуда вытащить.
А еще в рамках проекта я познакомилась с семьей Жуковых. Отец-одиночка, у него была сломана шейка бедра, две дочки находились в Центре помощи детям по трёхстороннему соглашению. Им тогда было 10 и 14 лет.
Мы пришли с Наташей Полкановой к нему домой и обнаружили, что трехкомнатная квартира в чудовищном состоянии: в детских комнатах плесень… Я приехала вечером к мужу домой, сижу и рыдаю, говорю: «Сереж, давай мы ему поможем? Сделаем ремонт в этих детских комнатах». Ну а как? Он инвалид, шейка бедра сломана, он один ничего не сможет сделать. Как ему получить разрешение от органов опеки? В такую квартиру детей не вернут. Муж согласился.
Я поговорила с учительницей русского языка и литературы в своей 8 школе – она была классным руководителем 10 класса. И мы с ней создали волонтерский отряд на базе ее класса, директор дал на это добро. И мы все вместе – я с Сережей, Наталья Петровна Грицева с мужем и десятиклассники – сделали ремонт в этих двух комнатах. А Галина Федоровна нашла нам средства на материалы для этого ремонта.
И девочки вернулись домой! Они тоже помогали нам делать ремонт. А у детей такой отклик в душе остался из-за того, что они бескорыстно ходили каждые выходные на протяжении двух месяцев делали в чужой квартире ремонт: клеили плитку на потолок, сдирали и клеили обои, мыли окна, красили, чистили – у нас была сплоченная команда, которая горела желанием помочь».
Над проектом работали
Текст: Полина Сурнина
Фото: Женя Жуланова
Фото: Женя Жуланова